Ну и я. Утка слишком жирная, а вот печёные яблоки из начинки я с удовольствием съем.

Режу салат. Заправляю майонезом. Чёрт, я не люблю майонез. Но… уже вот так.

Раздаётся звонок в дверь.

Открываю. Приехали.

– Вас отпустили раньше? – перехватываю у Свята автолюльку с малышом.

– Да. Мы очень хотели домой, – устало улыбается муж.

Богданчик спит. Несу люльку в детскую. Аккуратно достаю сыночка, снимаю с него тёплые вещи. Малыш кряхтит, причмокивает пухленькими губками, раскидывает в стороны ручки, но не просыпается.

– Пусть спит, – шепчет сзади Свят.

– Мне кажется, он поправился, – смотрю с теплом на сына, невесомо поглаживаю его румяную щёчку.

– Аппетит у него отличный.

Выходим из детской, останавливаю глаза на муже.

– А вот ты похудел, – брякаю зачем-то.

Это правда. Выглядит Свят уставшим, глаза покрасневшие, черты лица заострились.

– Я бы поспал, – вздыхает. – Ночью малой опять капризничал.

– Да, конечно.

– Я могу лечь в нашей спальне? – смотрит пристально.

– Э-э-э, да, ложись, – отвечаю после волны сомнений.

Это логично, на самом деле. В других комнатах Святу просто не удастся заснуть.

И все же странные бродят чувства от осознания, что мы с ним снова рядом, под одной крышей. И сейчас он будет спать в нашей кровати.

– Сначала душ приму.

И снова как будто ждёт разрешения.

Киваю.

– Полотенце только чистое возьми.

Эти осторожные взгляды, слова. Как будто каждый из нас чего-то ждёт друг от друга, боится сделать неверный шаг, прощупывает почву.

Но куда мы идём, совершенно непонятно. Вместе нам тяжело после всего случившегося, но и врозь не получается.

Свят уснул, уткнувшись в мою подушку. И вот я уже второй раз тихонько захожу в спальню, чтобы взять нужные мне вещи, и невольно залипаю на нём взглядом.

Он так привычно и гармонично смотрится в нашей кровати. Но… всё ещё есть большое, жирное “но”! Эти проклятые кадры, как вытравить их из памяти?

Снова они встают перед глазами. Но парадокс в том, что сейчас во мне уже не поднимается той жуткой удушающей волны. Она как будто стала меньше и тише. И вот этот Свят передо мной – он воспринимается родным и близким, а вот тот, на видео, со стеклянным взглядом и перекошенным лицом – чужим, незнакомым.

Какие-то необъяснимые метаморфозы психики.

Ухожу из спальни, как раз просыпается Богданчик. Сын в прекрасном настроении, улыбается мне, активно дрыгает ручками и ножками, агукает.

Как будто рассказывает мне что-то.

И я, забывая обо всём, воркую с сынишкой. Мы делаем с ним зарядку и массаж.

Звонит мой телефон. Аня.

– Привет, – отвечаю я.

После того вечера мы созванивались с Аней только один раз. Я узнала, всё ли у них с Гордеем в порядке. Конечно, после нашей вылазки буря была, но она уже утихла.

– Напоминаю, – радостно сообщает Аня, – в выходные у нас свадьба. Мы вас очень ждём.

– Оу, – хмурюсь я. – Уже в эти выходные? Я что-то потерялась во времени.

– Я так и подумала, поэтому решила напомнить. Вы будете?

– Не могу сказать, – отвечаю напряжённо. – Мне не с кем оставить сынишку, да и настроение, на самом деле, не слишком праздничное.

– Ничего не знаю. Настроение мы поправим, и остальные проблемы тоже решаемы. И кстати, матери моей не будет, так что это тебя смущать не должно.

– Ты всё же решила её не приглашать?

– Нет, она сама отказалась.

– Понятно. Я пока не готова ответить.

– Хорошо. Я позвоню завтра. Затем, чтобы услышать твой положительный ответ. Ничего не знаю, пока.

Отключается, я остаюсь в задумчивости.

– Кто звонил? – появляется в дверях детской Свят. – Аня? Насчёт свадьбы?

– Да. Но Богданчика я всё равно не смогу оставить. Так что, иди ты один.

– Для Богданчика мы найдём няню. Точнее, я её уже нашёл. Медсестра, которая с ним оставалась в больнице, готова иногда сидеть с малышом. Они неплохо ладят, так что проблем не должно возникнуть.

– Хорошо, но это ведь не единственная проблема, – вздыхаю я.

– Что ещё?

– Аня и Гордей приглашают “нас”. И вот с этим проблема, – сглатываю тяжело, потому что как только мы касаемся острой темы, предательская дрожь поселяется внутри.

– Так давай эту проблему тоже попробуем решить? – смотрит пристально, открыто Свят.

– У меня нет рецепта, как это сделать, – пожимаю плечами.

– У меня его тоже нет. Но если просто молчать, то она точно не решится. Мы ведь это уже проходили, Маш, не так ли?

– И что ты предлагаешь?

– Давай попробуем разговаривать. Просто озвучивать друг другу свои чувства и мысли. Что ты чувствуешь прямо сейчас? – делает шаг ко мне.

Задумываюсь. Судорожно вздыхаю.

– Это сложно описать.

– Давай я попробую.

– Давай.

– Я чувствую себя на своём месте. Дома, понимаешь? Такого чувства во мне не было давно. Вот с той самой проклятой ночи. Даже когда ты всё так же была рядом, разговаривала со мной, так же готовила, но я как будто не чувствовал вкуса. Мне было тошно ото лжи, которая между нами стояла. А сейчас я очень голоден, покормишь меня? – тёплая улыбка трогает его губы.

– Да. Я приготовила твою любимую утку и салат с майонезом, – отвечаю хриплым от волнения голосом.

– Если ты мне наложишь еду сама, она станет просто непередаваемо вкусной.

– Богданчик уже засыпает, – сглатываю.

– Я его уложу, хорошо?

Киваю, выхожу из комнаты. В груди дрожит. И мне кажется, это от зародившейся там надежды.

Я не знаю, лелеять её или лучше задавить на корню. Факт измены мужа всё ещё стоит между нами. Этого нельзя изменить.

Но… если нельзя изменить ситуацию, нужно изменить своё отношение к ней?

И мне кажется, именно это сейчас со мной и происходит…

Глава 41.

С трепещущим сердцем я накрываю на стол. Слышу сзади шаги. Это Свят медленно подходит, останавливается в шаге от меня, чувствую, как он втягивает воздух рядом с моей шеей, по телу бегут мурашки.

– Спасибо, – шепчет тихо. И что-то такое слышится в его тоне тёплое, родное. – Давай поедим вместе, как раньше?

– Давай, – киваю я. – Богдан уснул?

– Да. Думаю, он даёт нам время побыть наедине.

Мы садимся за стол друг напротив друга, забывая ненадолго обо всех наших проблемах. Есть я не хочу, но зачем-то ем. И мне вкусно.

Свят с удовольствием съедает всё, что я ему положила в тарелку, просит добавки.

– Чёрт, это бесподобно вкусно, – нахваливает он, с аппетитом прожёвывая утку и заедая салатом.

– Я поставлю чайник, – хочу встать.

– Нет-нет. Чай сегодня с меня, – вскакивает, опережая меня.

И вот чай налит. Мы снова напротив друг друга, и, мне кажется, дымимся, как чай в чашках. Между нами как будто происходит молчаливый диалог, и в нём сказано сейчас намного больше, чем за пару предыдущих лет.

– Маш, – нарушает тишину Свят. – Мы договорились не молчать. Скажи, что ты чувствуешь.

– Это сложно описать словами, – пожимаю плечами. – Боюсь, у меня не получится.

– И всё же? – в его словах слышится настороженность. Как будто он боится моих слов.

– Во мне борются разные чувства, – судорожно выдыхаю. – Обида, любовь, ревность, ярость, желание всё разрушить и в то же время сохранить. Я не знаю, как правильно поступить.

Свят не сводит с меня глаз. Беспокойство в них усиливается.

– Представь, что мы все же все разрушили. Нет у нас больше семьи, мы не вместе. Ты одна, с сыном на руках. Всё также живёшь здесь. Нет, я есть где-то там, за пределами. Но ты одна. Что ты чувствуешь?

От картины, нарисованной Святом, сердце захлёбывается от боли. От этого его “одна”.

Но ты ведь этого хотела совсем недавно, разве нет?

Нет. Я не хочу терять его. Я знаю, что это будет серое, безрадостное существование. Как бы там ни было, Свят для меня стал самым близким и родным за эти годы.

А с ним? Жить как на вулкане? Вариться в подозрениях и недоверии?