Понимаю, что он прав.

– Ты же не думала, что способна на то, что делала сегодня? Ты ведь всегда была хорошей девочкой, примерной женой и матерью. А если сегодня на тебя посмотреть на тебя со стороны, м? Ты себе сама такой нравишься?

– Нет, – начинаю всхлипывать чаще.

– И мне ты такая не нравишься, но я тебя все равно люблю. И знаю, что на самом деле ты другая. Что как только ты примиришь внутри себя этих жрущих эмоции сущностей, ты снова станешь хорошей женой и матерью.

– Мне кажется, уже не стану, – начинаю позорно рыдать.

Свят успокаивает, гладит меня по голове, как нашкодившего ребенка.

– Станешь, – отвечает убежденно. – Обязательно станешь. И все будет хорошо. И с Богданчиком ты справишься, как только успокоишься.

– Я плохая мать.

– Да-да, – кивает он. – И я тебе объясняю, почему. Дети, они очень тонко чувствуют эмоции. И пока тебя штормит, сын тоже не будет рядом с тобой спокойным.

– Ты так говоришь, как будто уже все решил. И уверен, что я тебя прощу!

– Нет, Маш, – вздыхает. – Я ни в чем не уверен. Но я знаю точно, что сделаю все, чтобы ты меня простила.

Молчим, Свят ждет, когда я успокоюсь. Потом идет на кухню, наливает чай.

Я потерянно наблюдаю за ним. Чай некрепкий, одна чайная ложка сахара, долька лимона, разбавляет холодной водой. Пробует губами, убеждаясь, что чай нужной температуры. Добавляет еще немного холодной, точно определяя, какой именно чай я люблю.

Ставит на стол.

– Мне пора, Маш, – обнимает меня со спины за плечи. – Медсестра прислала сообщение, что Богдан начинает капризничать.

Киваю.

– А ты подумай над тем, что я сказал. И возможно, ты захочешь меня понять прежде, чем убить.

Уходит, а пью чай, приготовленный им, плачу от того, что мне безумно вкусно, и от осознания, что я не хочу терять его заботу и любовь. Но по-прежнему не знаю, как простить его измену.

А еще… Сейчас я действительно начинаю смотреть на ситуацию под совсем другим углом…

Глава 39.

Время идёт… Завтра Свята и Богданчика выписывают, а мира у меня в душе не наступает.

Нет, я больше не истерю, не совершаю необдуманных поступков, но и окончательное решение принять не могу.

За эти дни я очень много думала. Вспоминала всю нашу жизнь. Анализировала, как от первой восторженной влюблённости мы перешли к более зрелым отношениям. Всё взвешивала, пыталась найти момент, когда что-то пошло не так. И как ни крути, основные вехи изменений между нами случились, когда мы узнали о моей болезни, а потом о беременности.

Два этих переломных момента изменили нас и нашу семью.

Я ведь после окончания института собиралась начать карьеру, и домохозяйкой быть в мои планы точно не входило. Но как раз вскоре после окончания универа со мной случился первый приступ. И всё. Больше Свят даже слышать не хотел ни о какой работе. Да мне и самой было не до того. Больницы, обследования, бесконечные процедуры, диагнозы.

Я только и варилась в своих болячках, а Свят всё это активно поддерживал. Нет, я верю, что муж делал это из лучших побуждений, я знаю, что в нём поселился страх потерять меня, и каждый раз, стоило мне побледнеть, он бледнел вместе со мной. Этот страх жил в его глазах и передавался мне. Да, муж относился ко мне, как к хрустальной вазе, а вот страсть и лёгкость стали понемногу угасать между нами.

А ещё он много работал, а я не знала, куда приложить свои силы. Да, я занималась домом, рукоделием, готовкой. Но… чувствовала себя бесполезной. И вот тогда у меня зародилось желание о ребёнке. О родном маленьком комочке, который будет всегда рядом.

И да, врачи пугали меня страшными последствиями. Но к тому моменту я уже настолько возненавидела всё больничное, что во мне зародился некий протест. Я хотела сделать всем вопреки! Врачам, болячкам, мужу.

Глупо? Безусловно.

Как оказалось, я вообще горазда на дурные поступки.

И сейчас я понимаю, насколько это было незрелое решение. Я ведь действительно могла умереть, родить мёртвого или тяжело больного ребёнка. Но в тот момент я думала только о своих желаниях, а вот о последствиях не очень.

Я как мантру повторяла, что всё будет хорошо. И да, я сознательно утаила от мужа, что перестала пить таблетки. Я знала, что Свят будет против, что врачи будут ругать меня, но… Это меня не остановило.

Вспоминаю слова Свята о том, что одна ошибка может запустить ком проблем в будущем. И теперь я понимаю, что именно моя ложь запустила ту цепь событий, которые теперь почти разрушили нас.

На самом деле, я плохо представляла, что такое дети. У меня в голове была красивая картинка с розовощёким малышом. Мне по определению казалось, что он будет меня любить.

На самом же деле жизнь оказалась намного прозаичнее. За красивой картинкой живёт множество проблем.

Но главное, сейчас я понимаю, что такое решение я не имела права принимать в одиночку.

Но… Сделанного не воротишь.

Получается, я своей ложью толкнула мужа к краю.

И да, после последних событий я могу понять, как бушующие эмоции заставляют совершать глупости.

Я могу понять, как случилась измена. Но… понять и простить – разные вещи.

И я вдруг понимаю, что Свят ведь тоже не простил меня. Так? Или я ошибаюсь?

Беру в руку телефон, набираю его номер. Первый раз за много дней я звоню мужу сама. До этого он всегда делал это сам, но наш разговор сводился к отчёту о состоянии сына, не более того.

– Маша? – настороженно отвечает Свят. – Что-то случилось?

– Со мной всё хорошо, если ты об этом.

– У нас тоже порядок. Малой спит.

– Я хотела задать тебе один вопрос. Важный.

– Слушаю.

– Я много думала обо всём, что произошло. И… Ты говорил, что был зол на меня за мою ложь, тебя разрывало оттого, что ты не можешь ничего изменить.

– Да, это так, – звучит его голос устало.

– Скажи, ты смог меня простить?

Воцаряется долгая пауза.

Он молчит, а я не тороплю его с ответом.

Мне кажется, мы бесконечно долго сидим так, слушая дыхание друг друга.

– Я не знаю, что ответить на этот вопрос, – наконец признаётся Свят.

– А ты подумай, – прошу я. – Это важно.

– Это как-то должно повлиять на твоё решение? – настороженно спрашивает он.

– Нет. Это должно повлиять на твоё решение. Потому что проблемы у нас обоих, Свят. Я готова признать, что вина за всё случившееся лежит на нас обоих. Некоторые твои поступки я могу понять, некоторые – нет. Но понять и простить, это не одно и то же. И раз уж мы решили вскрыть нарывы обид, то нужно не забыть то, с чего всё началось.

– Ты права. И если смотреть под таким углом, то сейчас я уже спокоен. Но это только потому, что у меня на руках сын, и ты жива. А стоит подумать о другом исходе, и снова топит гнев.

– Ты бы согласился на ещё одну мою беременность?

– Нет! – рявкает он. – Ни за что.

– Вот видишь, ты всё ещё не готов слушать и слышать меня. А значит, отправной точкой наших проблем стало не моё решение забеременеть, а то, что ты погряз в своих страхах и ставил их выше нашей семьи. Подумай об этом. Подумай о том, что мы задолго до моей беременности перестали слышать друг друга. Иначе ты бы смог понять, почему я отчаянно захотела ребёнка и сделала всё тайно.

Слышу тяжёлый вздох.

– Я подумаю об этом, Маша. И я очень рад.

– Чему? – хмурюсь.

– Тому, что ты созрела для взрослого разговора.

Глава 40.

Жду возвращения Свята и сыночка из больницы. Почему-то волнуюсь. А ещё, я вдруг понимаю, что скучаю. Конечно, пытаюсь убедить себя, что скучаю за сыном, но правда в том, что Свята я хочу видеть не меньше, чем Богданчика.

Чтобы хоть чем-то себя занять, берусь за готовку. Конечно же «для себя». Все эти долгие дни, наполненные моими душевными метаниями, я практически ничего не готовила. А сейчас я мариную утку с яблоками и отправляю в духовку. Варю картофель для пюре. Свят всё это просто обожает.